Два или три месяца провела между домом и родительским домом, было много всего непривычного и отвлекающего: поняла, что могу привыкнуть если не ко всему, то ко многому, но к плохому просто не хочу. Наверное, это называется самоуважение.
Вернулась еще зимой на работу в L., но сейчас вышла в офис -- формально я тут на четверть ставки, так что могу заниматься в остальное время статьями, грантом и книгой. Что, собственно, и делаю. Дома пою и играю на виолончели, потихоньку начала встречаться с друзьями. Вернулась вот к плаванью -- оказывается, я скучала по этому чувству, когда масса воды поддерживает тело, и ты рассекаешь ее, движешься так, как хочешь и с той скоростью, с которой решаешь. Именно эту мышечную натренированность я сейчас ищу в вокале и игре на инструменте, на самом деле, потому что этой чистый кайф -- минимально следить за техникой и творить уже что-то более интересное.
Все это дополняется моральными терзаниями по поводу и без повода. Г. вот увлекся сидропроизводством, и дома теперь две банки на десять и двадцать, что ли, литров, огромный таз, который неожиданно пригодился, когда у нас отключили воду, а в гардеробной стоит его оборудование: соковыжималка, какие-то колбы и измерители плотности. Присутствие Г. чувствуется в деталях: он купил кресло, ноутбук, его одежда занимает почти половину шкафа, в ванной стоят его тапки, и на кухне хозяйничает тоже он -- я почти перестала готовить. Меня иногда кроет, и я не понимаю, как мне относиться ко всему происходящему: я однозначно сильно поторопилась с тем, чтобы съехаться, но мы вместе живем год, и вроде все ок, так что можно бы было и привыкнуть. Г. выслушивает эти терзания, гладит по голове, и вроде отпускает. Просто иногда усиливается дереализация, переходит на телесные ощущения, и я всерьез думаю о том, а не вернуться ли мне на терапию в постоянном формате. Терапия -- штука хорошая, но дорогая, требующая много усилий, и она не панацея. Привыкать к этому "костылю" тоже не слишком хочется.
Короче, все в целом, на самом деле, хорошо, просто много загоняюсь.