Ежевечерне засыпаю на жестком матрасе -- шведские продукты, и даже не икея. Вместо того, чтобы собирать бруснику в лесу, жмурюсь, под закрытыми веками -- вспышки и фантазии на тему совместного, злого, агрессивного. Фиксация на дыхании и треки на повторах. Вместо тела -- кисель и йогурт текут по пальцем, как время на севере осенью, как жаркий греческий полдень, как океан, захлестывающий и затягивающий в водоворот крупных рыбьих событий. На свежую голову лучше нацепим шапку, все набекрень --головной убор, мысли и, главное, этот ритм жизни не подходит ни мне, ни тебе, моя дорогая, милая, славная девочка, стоящая в подворотне. Дмитровский остался в школе, Метелин -- в книге, а Ирвин Гофман метит своими фреймами фотографии. Анафема ждет, притаившись в красной тени от Проксимы. Центральный парк центрального города полон людьми и цветами, косят газон. Смерть травы бессмысленна, смерть от травы, вероятно, тоже, как и любые концовки.