Когда и куда бы я не собралась, всегда в голове есть мысль о том, что я могу опоздать. Нет, дело не в том, что я очень поздно выхожу. Все довольно просто- куда бы я не пошла, ко мне может подойти абсолютно незнакомый человек и начать рассказывать о себе. Чаще всего это люди в пограничных состояниях, но вовсе не обязательно.
Они ловят меня на улице, они ловят меня в очередях в магазине. Подходят в парках, чаще всего, когда я одна, но и компании не смущаются. Иногда это мешает работе- я беру комментарий о персональной выставке, а человек рассказывает мне про то, как родители его ненавидят. А потом садится и говорит еще долго-долго, только под конец разговора вспоминая, зачем я стою перед ним с диктофоном.
Прихожу к музыканту брать комментарий на 15 минут, а остаюсь на три часа, из которых добрых полтора он рассказывает мне, как при нем переехал поезд человека, а он был маленьким и не сразу всё понял. После этого интервью я иду домой пешком и меня трясет от чужих эмоций, меня трясет так, что приходится спуститься на пристань и сесть. Включаю музыку, а она не помогает, совсем не помогает.
Кстати, невозможно даже пытаться работать с психологами. Первый и последний психолог, к которому я ходила за консультацией, минут сорок рассказывала про то, что в детстве она поссорилась с матерью и ушла одна на Финский залив. Понимаете, только через сорок минут специалист с кучей рекомендаций и многолетним опытом вдруг осознала, что мы как бы поменялись местами, и, смутившись, быстро рассказала про методику проработки моей проблемы. Хорошая методика, но больше к психологу я не ходила.
Выхожу погулять с подругой, мы проходим буквально несколько сотен метров и к нам подходит девушка, сбивчиво рассказывает про то, что за ней следят, что за нами тоже следят и телефоны наши прослушивают, что это козни председателя ЖКХ, но за ним стоит некая организация- я киваю, подруга аккуратно пытается увести меня в сторону, но эта девушка продолжает говорить, она умоляет меня- берегись их всех, пожалуйста, но не нападает.
Меня ловит русский беженец в Мальмё, он говорит о себе четыре часа и доезжает с нами до Копенгагена, в очереди в супермаркете мужчина рассказывает про свою дочь, которая учится в первом меде, в цветочном магазине ликвидатор ЧАС и рассказывает про внучку.
Я помню всех.
Они делятся радостью, страхом, болью, обидами, подозрениями, мыслями, все эти люди, уже сотни, сотни людей. Когда так делают твои друзья, это нормально, да иногда тяжело, но хотя бы понимаешь-это друг, ему нужно помочь, его нужно выслушать. Ты сам выбирал, а дружба накладывает свои обязательства.

Но почему все эти незнакомцы ведут себя так, будто я их личный психоаналитик, священник и лучший друг в одном лице?

Вообще-то, наверное, я просто устала всем помогать и всех слушать. А игнорировать такое не получается.

Иногда мне кажется, что я сплю. И все, что было в последние десять лет- просто странный и интересный сон.
Я проснусь, надену розовый бадлон с цветком и запачканным цветным карандашом рукавом, бардовый пиджак с медной пуговицей и черные брюки. Мама заплетет мне косу, папа забросит нас с братом в школу. Я сяду у окна и буду смотреть на Прудковский, делая задания по английскому. Марина Ярославовна включит кассету с аудированием про призраков, а окно пыльное, деревянное, с потрескавшейся белой краской.
И незнакомцы не будут подходить на улицах, а если и будут, то не для того, чтобы говорить о поездах и мертвых детях, которые не успевают перебегать жд пути. А главной печалью моих друзей будет контрольная по биологии.